У великого бурятского поэта Дондока Улзытуева «гением чистой красоты» была Валя Чимитова, ставшая его музой и женой. Возможно, благодаря ей были созданы одни из самых значимых стихов бурятской литературы ХХ века.
«Любимая девушка»
О личной жизни «жаворонка бурятской поэзии» говорят его современники и родные, но лучше всего - его стихи и дневники, опубликованные в журнале «Байгал» №№ 5 и 6 за 2019 г. на бурятском языке. Публикация дневников готовится и на русском языке в журнале «Байкал».
Начало их датируется 1 сентября 1957 года, когда Дондок начал учиться в Литинституте в Москве: «В мыслях моих туманная далёкая моя родина, любимая девушка, моя седовласая любящая мама, старший брат, сестра, трущая пухлыми ручками глаза Валенька, застенчивый маленький Сухэ». А в записи от 4 сентября он указывает имя и фамилию «любимой девушки»:
«Валя Чимитова…
Люблю ли я тебя, Валя? Люблю. Невыносимо люблю, и сейчас в глубине моей души мелькает твой ласковый, порой жёсткий взгляд. И вот туго натянутая в области сердца нить нежной юности с треском обрывается... Что было, то прошло. Юность прошла. Красиво, чисто и достойно прошла. Это хорошо.
А вот сейчас молодость, начинаются первые подвиги мужчины… Любимую не по красивому лицу – сердцем ищут.
Тэнюун түрэл орондом
Тэрэнги үни сэсэглээ.
Уян намаа, шэлбэеэ
Урин үнгөөр шэмэглээ.
Үедөө мүнхэ тэрэнгиин
Үнжэгэн мүшэр – һүлдэшнил.
Үндэн һуунаб. Сэсэгүүдынь –
Үндэр дуранайш үрэ гэршэл...»
На танцах в Горсаду
Их встреча произошла в улан-удэнском Горсаду. Вероятно, это было летом 1957 года, а годом ранее, после окончания средней школы, юноша устроился на работу в Бурятское книжное издательство. Это был чрезвычайно насыщенное для него время. В 1957 году вышла первая книга стихов «Три тайны пера», и тогда же произошла судьбоносная встреча с девушкой из Закамны.
- Мама училась тогда в медицинском училище и, конечно, ходила с подружками на танцы в Горсад, - рассказывает их дочь Баирма Дондоковна. - У неё были очень красивые, выразительные глаза. Но у женщин нет предела совершенству, и юные медички использовали секретное оружие – глазные капли. Они закапывали их перед походом на танцы. Зрачки расширялись, чернели и приобретали неотразимый блеск! Впрочем, эффект от капель был недолговечным, примерно на час – полтора. Но этого было достаточно, чтобы произвести впечатление. У капель был один существенный недостаток, от них все расплывалось в глазах и детально разглядеть ухажёра не представлялось возможным. Однако, чтобы сделать безошибочный выбор, достаточно было увидеть его брюки! Тогда самые модные парни ходили в узких брюках – трубочках и ярких разноцветных рубашках. Это были стиляги. У папы тоже были такие трубочки. И правильный выбор был сделан! (смеётся)
Впрочем, выбор был сделан и с его стороны. Юная горянка обладала совершенно особенным, только ей присущим шармом. Не заметить и не влюбиться в неё было невозможно. «Её образ мы запомнили по Горсаду, она носила беретку, вела себя просто и в то же время с достоинством. Мы ею постоянно любовались», - такой она осталась в памяти землячек из Закамны. А в сокровищницу бурятской поэзии эта встреча навсегда вошла стихотворением «Хотын сэсэрлиг соо» - «В городском саду»:
Арбан юhэ наhанайнгаа
Арюун үедэ шамтайханаа
Хотын сэнхир сэсэрлиг соо
Хожомдожо танилсаа гүб?...
Это стихотворение было положено на музыку Базыра Цырендашиева и стало популярной песней.
Столичные соблазны
Лето в Горсаду пролетело в одно счастливое мгновение, и поэт уехал в столицу, за более чем пять с половиной тысяч километров. Учёба в Литинституте, знакомства и новые друзья. В том числе - познавшие шумный успех и славу. В своих мемуарах поэт Юрий Ряшенцев описывал приход Евгения Евтушенко и его друга – азиата в яркой красной рубашке - Дондока Улзытуева.
Студенческая жизнь беззаботна: «Здесь есть пляж. Лежим на берегу несколько парней. Цыбик принёс одну бутылку пива. Остальные ребята тоже туда же… Неподалёку купаются полуобнажённые девушки. Парни поют песни…
Девушки звонко и громко смеются, это напоминает мне о звуках нежного ржания лошадей в далёком родном улусе. Капли воды на юных упругих телах девушек блестят, переливаясь, на солнце. Похоже на серебряную рыбью чешую…»
В целом дневники Улзытуева пронизаны чувственностью и влюблённостью. Он вспоминает своё первое, ещё детское увлечение: «Действительно, в привольной Шибертуйской степи впервые «влюбился», днём мысли, а ночью сны очень явственно помню. Ту девочку звали Валя Г.». Воспоминания о родном селе навевают картины густых, зелёных зарослей за околицей с пасторальными сюжетами: «В это приятное время влюблённые Цыдендамбы и Цырендулмы, отмахиваясь от назойливой мошкары, нежно прислоняются друг к другу…».
Наверное, в такие минуты у него рождались пронизанные эротизмом стихи:
Вечером грудастые тучи
Задевают тугими сосками
Лиственниц зелёные губы
У потемневших оград.
И девушка, вдруг притихшая,
С голубыми большими глазами
У самого сердца тревожно
Шепчет мне: «Будет град».
Фото под шляпой
Переход от юношеских томлений и смутных мечтаний к психологической зрелости и по взрослому трезвому взгляду на вещи произошёл у него быстро: «Неудивительно, что глаза мужчины постоянно «пасутся» за девушками. В юности в каждом движении девушек, каждом жесте и в каждом взгляде находишь поэзию. Однако некоторые девушки оказываются такими приземлёнными».
Улзытуев знал, что ему нужно в жизни, и эта зрелость проявилась в способности к сильному и глубокому чувству к той самой любимой и единственной женщине. В его комнате в общежитии висела фотография Вали. Друзья и однокурсники спрашивали у него: «Кто эта девушка?» Он говорил, что это невеста. И когда ему говорили: «О, какая красивая! Да не будет она тебя ждать!», он мгновенно вспыхивал и лез в драку. Дабы избежать досужих расспросов закрывал фотографию своей шляпой.
Никакие столичные соблазны не могли поколебать его чувств к ней: «Когда гулял с Алексеем (поэтом Бадаевым. Авт.), познакомились с русскими девушками Надей и Верой. Так до новой встречи дело не дошло…
Почему то желание гулять с девушками считаю бессмысленным. Соскучился по-моему Улан-Удэ. Там — моя любовь…»
«Восточная красавица»
- Она была очень симпатичная девушка, с какой-то поэтичной красотой, - вспоминает Батор Тумунов, друг поэта. - Они шли вдвоём, и Дондок говорит: «Знакомься, это Валя! Моя жена». Однажды я вместе с ними отдыхал в Юрмале. Там были его друзья, те, кого потом назовут «шестидесятниками» - Евгений Евтушенко и Роберт Рождественский. Тогда они гремели по всему СССР, были холостыми и уделяли внимание Вале, с её экзотической внешностью. Они называли её «Восточной красавицей», хотя там же отдыхала Бэлла Ахмадулина, с её необычной красотой.
В интервью «Независимой газете» (15.03.2018) сын поэта сказал: «…после безвременной кончины отца на операционном столе в 36 лет моя мама всегда мечтала, что я «продолжу дело отца».
Амарсана исполнил мечту матери. Он прочно закрепился в десятке лучших современных русских поэтов, и читает лекции в Литинституте, там, где учился его отец и он сам. Дондок Улзытуев не только передал поэтический дар сыну, но и оставил нам свои стихи. Стихи, вдохновлённые той, кого он любил больше всего на этом свете:
Когда дожди пройдут в лесах,
Когда заплачешь по любви
С тоской и нежностью в глазах, -
Ты вспомни обо мне.
Когда осенний листопад
Покроет золотом листвы
Уже увядшие цветы -
Ты вспомни обо мне….
(С глубокой благодарностью за содействие Баирме Улзытуевой, Галине Базаржаповой – Дашеевой, Эржене Аюшеевой).
