В честь дня рождения Надежды Казаковны мы решили привести ее цитаты из воспоминаний из записанных бесед с ее племянником Аюра Гуржаповича Эрдыниева:
«Родилась я в семье простых крестьян – Казака Романовича и Саржин Халмашкеевны Петровых. Их детей, четырех девочек и двух мальчиков, я была старшей. Детско мое прошло в селе Дундай местности Шаралдай Боханского района Иркутской области».
«В Шаралдае была начальная четырехлетняя школа. Детей в нее принимали с девяти лет. Но уже к шести годам я стала настойчиво, до скандала, проситься туда, иногда даже брала в руки палку… В ответ на мои требования меня, в порядке исключения, в школу приняли».
«За успехи в работе руководство колхоза премировало мою маму сначала гитарой, затем балалайкой и, наконец, чудом для любой сельской семьи тех времен – патефоном с несколькими пластинками. Именно с этих музыкальных инструментов и началось мое музыкальное образование. Пела под собственный гитарный аккомпанемент, участвовала в художественной самодеятельности, играла в драматическом кружке при сельском доме культуре, выступала перед односельчанами».
«В 1936 году я поехала в Улан-Удэ, чтобы держать экзамены в театрально-музыкальное училище. … Вступительные экзамены у меня принимали Гомбо Цыдынжапович Цыдынжапов и Мария Бадмаевна Шамбуева. На поступлении я пела, плясала. Понравилась, приняли на драматическое отделение училища. Занятия вел Гомбо Цыдынжапов, первый бурятский режиссер, выпускник ГИТИСа. Мы, студенты, полюбили его всей душой. Когда он в 1938 году ушел от нас организовывать декаду, мы все плакали». «…на мое пение обратила внимание педагог-вокалист из Москвы Ольга Алексеевна Стрелова. Она услышала во мне будущую певицу и предложила серьезно заняться вокалом».
«Как я научилась нотной грамоте, как прошла сольфеджио и другие тонкости вокального искусства, я даже сама не знаю. Все это получилось как-то быстро. Может быть потому, что я отдавалась этому делу всей душой. Тут подоспела подготовка к декаде бурят-монгольского искусства, и я перешла в театр».
«И вот, наконец, Москва…»
«На первом представлении «Энхэ» присутствовал сам Иосиф Виссарионович. Дослушал оперу до конца. Все мы были предельно собраны. Публика в зале была, конечно, особенная в тот вечер: сам Сталин присутствовал. Спектакль записывали на радио. Принимали очень хорошо.
Во время исполнения четвертого «Энхэ» зал вдруг встал и начал скандировать «Петрова! Петрова! Петрова!».
«В заключительный день декады был торжественный правительственный прием в Кремле, где нам вручали награды». «…Смотрю. Иосиф Виссарионович глядит на меня и, сидя, поднимает бокал с вином: «Я поднимаю этот бокал в честь нашего восточного соловья – Нади Петровой!» Я перепугалась. Вскочила и сразу выпила свое вино. Он улыбнулся и пригубил»
«Я стояла на трибуне для почётных гостей на Красной площади и думала: какая великая честь отдана мне, простой бурятской девушке. Потом поняла, что в моем лице честь оказана всему моему народу, который сумел за столь короткий срок пройти гигантский путь в культурном развитии».
«Как сильнейшую бригаду, нас отправили в действующую армию. На передовую линию Первого Белорусского фронта. …Нас всех очень хорошо принимали – певцов Бадму Балдакова, Веру Лыгденову, танцовщиков Татьяну Гергесову, Цыдена Бадмаева, Марию Шалтыкову. Аккомпанировал нам баянист Иван Дворников. Гомбо Цыдынжапов выступал как артист разговорного жанра, читал монологи. Он нами руководил, и очень хорошо руководил. Мы все за ним были, как за каменной стеной».
«В один из дней» автоматчики запоздали, и мы поехали одни, без охраны. И вдруг, откуда ни возьмись, немецкий самолет. Истребитель. Стал стрелять по машине. Мы в сугробы. Автомобиль загорелся почти сразу. Водителя убило. А в машине остался наш баянист Дворников. Мы кричим ему: «Ваня, Ваня, прыгай!». И тут он вываливается из кузова с тентом. И тащит за собой баян. Ползет, меха у баяна раскрылись. Немец опять пролетел и начал стрелять. Затем, видимо, увидел инструмент, покачал крыльями и улетел в сторону фронта. Такая история».
«Весной 1943 года в Улан-Удэ давал концерт знаменитый тогда джаз-оркестр под управлением Эдди Рознера. …Одним словом, я понравилась Э. Рознеру, и он предложил мне выступать с ними и вообще стать солисткой его оркестра. Конечно, я отказалась. Бросить семью, родину, тетар я не имела никакого права…»
«Во время войны с концертами в Улан-Удэ гастролировал Вольф Мессинг. На представлении я не была, но все же познакомилась с ним. …на память об этой встрече в моем альбоме осталась надпись, сделанная рукой Вольфа Мессинга – она мне так же дорога, как автографы Маркиана Фролова, автора первой бурятской оперы «Энхэ- Булат батор», оперного режиссера Бориса Покровского, дирижера Чудновского, хореографа Игоря Моисеева, именные подарки Чойбалсана и Цеденбала и многое, многое другое. Ничто не может сравниться с человеческой памятью, в которой живет и существует прожитое…»
