9 июня Русдрам на один день превратится в кинотеатр. Здесь состоится премьера фильма актера и режиссера Александра Фатеева «Театр между адом и раем». Он посвящен артистам ГРДТ и основан на их живых и неотредактированных интервью. В них они показали свое настоящее отношение к сцене, ролям и зрителям. Кино позволяет заглянуть за кулисы актерской души и самой сути театра. Почему Александр Фатеев решил стать кинорежиссером, какие открытия сделал в коллегах, о любимых ролях и спектаклях, артист рассказал лично.
Япония, Франция и учеба
– Александр, как вы попали в театр?
– Так получилось, что когда я учился в школе, театр всегда был рядом со мной. Я занимался в школьной театральной студии, учителя с нами ставили спектакли, и нас это прикалывало. И после школы решил, что хочу стать режиссером. Поступил в нашу Алтайскую академию культуры. Когда готовился к вступительным экзаменам, то ставил рассказ Зощенко. У меня ничего не получалось, и уже смирился с тем, что мне никогда его не сделать. На подготовительном выхожу уже в состоянии «самурай умер» и от этой обреченности начинаю читать. И это так совпадает с состоянием героя. Вся аудитория «лежит», я «рву» этот рассказ, мне аплодируют. А потом, на вступительном, опять не мог прочитать. Это конфликт всех актеров - когда иногда «прет», иногда нет. Так, поступил на режиссуру с дополнительным дипломом актера.
– Расскажите немного о себе. Какое самое яркое воспоминание из детства?
– Я родился в Барнауле. Кроме академии культуры, учился на Высших курсах кино и телевидения ВГИК по специальности «режиссер документального кино». Яркое впечатление, конечно, Япония. Мой папа занимался бизнесом с японцами, автозапчастями. На лето я туда мотался, разбирал машины, грузил контейнеры. Все это на меня повлияло и сформировало. Японцы очень свободные в плане тела. Для них нормально прийти в ресторан, снять обувь и сесть в позе лотоса. Это в меня вошло, и в этом плане я свободный. Я так себя чувствую. Япония яркая, колоритная страна.
– А в институте?
– Наверное, фестивали, в которых мы участвовали. Мы ездили на Международный фестиваль уличных театров FETA в Гданьске, Авиньонский театральный фестиваль. Это так красиво, когда весь старый город к вечеру оживает, превращается в бесконечный карнавал цирков, театров.
– Как решились переехать в Улан-Удэ?
– Мою жену (актриса Ольга Кудряшова) пригласили в труппу Русского драмтеатра. И меня заочно. Я тогда жил в Москве и реально хотел каких-то перемен. Очень хотел оттуда уехать, энергетически город меня жестко высосал, не хватало природы. Еще из-за кризиса все договоренности и работы послетали. Хотелось просто уехать, неважно, куда. В 2016-м мы стали актерами Бестужевского театра.
– Это немного отодвинуло вашу режиссерскую карьеру?
– Да, поначалу было так. Но когда я понял, что параллельно можно делать свое, стал активно двигаться в этом направлении. Сейчас у меня детская театральная студия, как говорят, мы делаем лучшие «новогодки» среди ДК, ставлю спектакли с ними, концерты. Здесь я получил огромный опыт работы.
«Постоянно страшно: и плакал, и все на свете»
– Почему выбрали документальный жанр?
– Надоело все, связанное с актерами, хотелось суровой действительности. Документальное – это не значит, что оно не может быть художественным. И до сих пор иду по такому пути, в синтезе документального и художественного кино, даже немного театрального.
– Расскажите о своем фильме.
– Этот фильм о театре и актерах, здесь работающих. Каждому артисту я задавал определенные вопросы: что для тебя маска (маска-ад и маска-рай), что значит роль, сцена, зеркало, реквизит, зритель и, конечно, сам театр в концепции рая и ада. И через каждого актера и его размышления пытался ответить на эти вопросы сам для себя. Так из интервью с труппой рождались образы, метафоры, ставшие основой фильма.
– Когда работали над фильмом, каких артистов-коллег открыли для себя по-новому?
– Вообще всех. Хотелось показать, что они могут быть разными и по жизни все другие. Катя Белькова для меня большое открытие - «боец, воин», и если она не борется с кем-то, то борется сама с собой. У Ромы Гаврилова архетип «плута». Для меня по жизни Рома странник, а в интервью я увидел, что он плут, потому что для него театр такое сокровище, которое можно украсть.
Петя Прозоровский – «рыцарь-монах, палладин». Для него все эти понятия «театр», «сцена» почти священны, кодекс чести. Саша Кузнецов – офигенный актер-ремесленник, никогда не видел такой скорости в работе. Саша с первого раза делает так, как надо, в техническом плане крутой актер. Аюр Доржиев у меня в фильме «принц и нищий»: для него театр как дворец. Когда в нем – то он принц: сияет, ему нравится сцена, зрители, слава. Когда нет, то хочет туда попасть.
Олег Петелин, внешне грубый, из среднего века мужик, рыцарь, но романтичный, рыцарь перед балконом прекрасной дамы. Нина Туманова – «охотник, хищница», потому что в плане профессии она работает над каждой ролью с остервенением, накидывается на роль, как хищник на ягненка. Настя Турушева в моем сценарии «террорист, борец за свободу», тот человек, который очищает. И «ангел», символ чистоты. В ней есть слепость веры, поэтому архетип террориста.
У Оли Кудряшовой архетип «актрисы», потому что в ней выражено все это: пафос, надменность, актерская богемность и в связи с этим уйма драмы, потому что богема всегда недовольна собой и миром, воздушность и невозможность существования на земле – их основной конфликт. Лиза Михайлова – «дама с маской», которая должна быть для общества одной, а внутри другая.
– Страшно было браться за такую объемную работу?
– Мы проводили видеочитку пьесы «Дятел», сделали ее быстро. Я думал, что этот фильм сделаю также, до конца не понимая, насколько большая это работа. Часовые интервью, которые нужно держать в голове, вычленить из них главное и соединить между собой. Потом понял, что нужно объединить их Настей. Конечно, было тяжело и страшно, постоянно страшно, и плакал, и все на свете, и в себе все это преодолевал.
«Театр более мощный по воздействию»
– Что круче: театр или кино?
– Конечно, театр. У театра есть сиюминутность, фейерверк. Это единственное искусство, существующее в моменте, здесь и сейчас. Оно проживается раз и больше не повторяется, каждый спектакль всегда разный. В этом есть его главная особенность и чудо, и все минусы, и плюсы. Высокая ставка, что это случится с тобой только раз в жизни, дает мощное переживание. Я был на премьере фильма Ким Ки Дука в Москве, фильм мощный, хороший. А потом сходил на спектакль Бутусова. Небо и земля. Ты смотришь, вжавшись в кресло час, два, а потом выходишь, и у тебя голова взрывается: нереальные переживания, театр более мощный по воздействию.
– Какими качествами должен обладать актер?
– Для меня одно из главных – не щадить себя, отдаваться полностью. И уметь отходить от роли, снять образ и сохранить адекватность видения своей профессии. Актер – слуга режиссера, ты должен помогать режиссеру, каким бы он ни был. Неважно, нравится мне режиссер или нет, я максимально пытаюсь понять, чего он хочет. На сцене я его слуга. Еще голос и тело актера – это его инструмент, и нужно развиваться постоянно, заниматься собой, пробовать себя в разных ролях. Я не верю в лень, верю в недостаток мотивации.
– Особенность речи не мешала в профессии?
– Я себя мыслил больше как режиссер, а не как артист. Но не комплексую. Сухоруков, Охлобыстин имеют особенности. Я верю, что артист в театре должен судиться по таланту, а не по внешним данным. Это частая проблема - почему Гамлета должен играть обязательно молодой и красивый? Он может быть лысый и картавый или толстый, с одышкой, как и написано у Шекспира. Это театр. В этом и его смысл.
– Что бы вы ответили зрителю, который говорит о спектакле: «Это не Чехов», «У Пушкина не так написано»?
– Добро пожаловать в эру режиссерского театра. Сколько постановок Чехова в мире, и все они должны быть разными, потому что в этом и смысл. Это такая глубокая пьеса, ее будут ставить тысячу лет и акценты расставят по-разному.
– Хотели бы что-то поставить?
– Сейчас хочу поработать с книгой Марка Мэнсона «Тонкое искусство пофигизма» об экзистенциальном кризисе современного общества.
