Между прошлым и будущим
«Есть только миг между прошлым и будущим.
Именно он называется жизнь»
Л. Дербенёв
С Петром Тимофеевичем Абашеевым мне посчастливилось познакомиться в тот момент, когда, переехав в Улан-Удэ, пришла в хореографическое училище в качестве концертмейстера. Этому предшествовали недолгие размышления о том, куда же идти работать. Опыт показывал, что жена военнослужащего, менявшая места жительства так же часто, как приходилось переезжать молодому офицеру, нигде не могла задержаться надолго. В основном, среди записей в трудовой книжке фигурировали учреждения дополнительного образования, детские сады, детские музыкальные школы и школы искусств, и даже спортивная школа, где после окончания музыкального училища по классу фортепиано, я работала у юных гимнастов, аккомпанируя вольные упражнения, и где впервые познакомилась с музыкальным сопровождением классического балетного экзерсиса. Знакомые порекомендовали попробовать устроиться в хореографическое училище, где всегда были нужны пианисты, из-за специфики специальности и большой пианистической нагрузки. На прослушивании – такое испытание мне предложили пройти перед приёмом на работу, играла 24 этюд ор. 25 Ф. Шопена и читала с листа первый акт балета А. Адана «Жизель». Испытание выдержала. Взяли.
Первый педагог-хореограф, к которому я попала в своей жизни, был Петр Тимофеевич Абашеев – высокий, статный, он сразу произвел на меня большое впечатление и впоследствии оказал огромное влияние на всю мою профессиональную деятельность как балетного концертмейстера. На тот момент Петр Тимофеевич вел класс мальчиков - II курс. Среди учащихся в классе помню Александра Анандуева, Биликто Норбоева, Баярто Дамбаева. Ребята были активные, непосредственные, со свойственным возрасту максимализмом и здоровой долей озорства, с увлечением осваивающие программное движение классического экзерсиса Grand Pirouette, мотивированные на успех, заинтересованные в будущей профессии благодаря своему преподавателю и творческому наставнику - Петру Тимофеевичу Абашееву, вместе с педагогом они составляли единый класс единомышленников.
Готовясь к первому занятию, я запаслась целой кипой нот, что по моим представлениям, должно было обеспечить успешное сопровождение урока классического танца, но была сразу же обескуражена требованием Петра Тимофеевича сложить все ноты на рояле и играть без них. «Что Вы можете сыграть без нот?», - спросил Абашеев. Классический репертуар, включающий сочинения великих композиторов, был не в счёт. Обнаружилось, что единственным подходящим произведением может быть инструментальный вариант романса А. Варламова «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан». Весь урок мужского классического танца в тот день проходил под аккомпанемент этого гениального произведения. В последствии, конечно, мой репертуар балетного концертмейстера пополнился большим количеством музыкальных примеров из различных хрестоматий для сопровождения классического танца, но все эти музыкальные сочинения мне приходилось выучивать наизусть, поскольку я старалась не играть по нотам в классе Петра Тимофеевича. В такой ситуации моментально активизируются навыки подбора на слух, обнаруживаются способности к аранжировке, сочинительству и импровизации. На первом же годовом экзамене Петр Тимофеевич попросил меня исполнить в качестве сопровождения комбинации Adagio на середине зала красивую лирическую мелодию, услышанную мной как телевизионную заставку к какой-то передаче, подобранную на слух и аранжированную. Ещё одним вариантом Adagio, уже Большого, для выпускного экзамена этого класса юношей в 1994 году, стала «Песня без слов» Ф. Мендельсона соль минор op.102 № 4. К концу второго года работы в хореографическом училище, я, как мне казалось, уже довольно прилично справлялась с балетным экзерсисом и даже написала методические рекомендации, касающиеся системы зависимости музыкального сопровождения от метроритмической структуры движений классического танца в помощь таким же, как я сама, начинающим концертмейстерам балета, но я ещё не в полной мере понимала сложность для хореографической постановки неквадратных музыкальных структур, и не подозревала, какого мастерства и чувствования музыки стоило воплощение в балетном классе данного опуса Ф. Мендельсона. Петр Тимофеевич виртуозно справился с этой задачей, увлекшись предложенным музыкальным материалом и создал маленький музыкально-хореографический шедевр, который мы с удовольствием исполняли с учащимися. Это ощущение восхищения от совместной работы я помню до сих пор. Петр Тимофеевич и сам прекрасно играл на рояле, показывая иногда, как надо играть прыжки – раздел Allegro, обязательно перед этим похвалив моё несовершенное исполнение, говорил: «Ты очень хорошо играешь, но надо прыжки играть вот так…», и садясь к роялю, будучи прекрасно оснащенным пианистически, исполнял джазовые миниатюры, явно получая от этого огромное удовольствие. Петр Тимофеевич отлично чувствовал, понимал и знал музыку, он признавался, что когда в студенческие годы перед ним в Ленинграде стоял выбор: балет или музыка, хореографическое училище или музыкальное, - выбрал балет.
В скором времени после начала нашей совместной работы, Петр Тимофеевич привел меня в театр на свой урок, который давал в качестве педагога, и предложил сыграть класс для артистов балета. Воодушевлённая доброжелательной творческой атмосферой, которую создавал вокруг себя этот удивительный человек, и одобрительными аплодисментами балетной труппы, я осталась там работать на довольно продолжительное время. Вспоминается теплота неформального общения с Петром Тимофеевичем, он как заботливый отец относился и к своим воспитанникам, и ко мне – на тот момент не слишком отличавшейся по возрасту от его учеников. Теперь, по прошествии множества лет, понимаю, что заряд энтузиазма и восхищения балетным искусством, который всегда исходил от Петра Тимофеевича, даёт силы и воодушевляет до сих пор. Петр Тимофеевич Абашеев остался в моей памяти, как прекрасный человек, мудрый Вождь онкилонов из кинофильма «Земля Санникова», воплощение идеального мужского образа бурятского классического балета.