Начало
Каждый национальный театр в России считает себя молодым. Старейший национальный театр – татарский, возник в 1906 году, иные перед революцией, но большинство – в 20 – 30-е годы прошлого века.
- Чаще всего национальные театры возникали не «снизу», а насаждались «сверху»: советская власть определила «дружбу народов» и театральную культуру принялись внедрять в ссыльных краях – на Урале и в Сибири, - начала разговор известный театровед Татьяна Тихоновец.
По словам критика, зачастую «мутить» национальную культуру начинало несколько оказавшихся в этих краях замечательных артистов.
- Часто не было ни национальной драматургии, а порой и сам язык был настолько беден, что народ не имел литературы и пьес. Поэтому, конечно, влияние русского театра было очень мощным. И не только в России.
Однако, комплексов по этому поводу испытывать не стоит.
- Был случай, когда в Иране мне сказали, что театр их молод, ему всего двести лет. И что? Русскому театру на сто лет больше, и он молод по сравнению с европейским. Все относительно, – сказала собравшимся в театральном холле участникам фестиваля Татьяна Тихоновец.
- Русский театр на протяжении первых ста двадцати лет своей истории был абсолютной калькой с французского! – заметил кто-то из зала.
«Наболело» – так Татьяна Тихоновец определила разговор участников, желавших поделиться своими размышлениями о том, как быть национальным театрам в современных условиях, когда нет новых национальных драматургов, а зритель зачастую уже не понимает родного языка, меняя вместе с речью саму ментальность. Но…давайте по порядку.
Одна школа
Каждый режиссер в России клянется, что он занимается русским психологическим театром, но что это такое – никто не знает наверняка.
- В 30-е годы было уничтожено все, чего добился русский театр в 20-е годы, остались те, кого не добили. Эксцентрический театр, театры машин, пантомимы – все было уничтожено, и осталась только одна школа – Станиславского. И ее мы разносили везде, хотя не факт, что все, кто прикрывался именем Станиславского, работали именно по этой системе, – отметила Татьяна Тихоновец.
Таким образом, в СССР оказался представлен только один вид театра.
- Эфрос или Товстоногов, Таганка, которая была, вроде бы, другой – это все - равно один и тот же вид театра, который снивелировал очень многие национальные театры.
О национальном менталитете
Очень часто театр – продукт европейской культуры, сталкивался с менталитетом других народов. Об этом тоже вспомнили ряд курьезов и историй с трагическим финалом.
- Известна история, когда в начале прошлого века замечательный актерский курс Пыжовой и Бибикова просто вырезали в Узбекистане. Потому что в понимании узбеков то, что они делали, было просто неприлично, – рассказывала Татьяна Тихоновец.
Вспоминая о поездке на театральный фестиваль в Иране, критик сказала:
- Там сейчас невероятный «разброс» театра – от потрясающего авангарда, который нам не снился, до абсолютно традиционного театра. Ради того, чтобы увидеть один спектакль я ездила на другой конец Тегерана. И я видела спектакль иранского театра на фестивале в Подмосковье. Бедная девушка! Ее «убили», а она, «умерев», аккуратно поддергивает себе подол, потому что нельзя, чтобы зрители видели щиколотку.
По поводу сказанного участники вспомнили и другие примеры. Был период, когда в Бурятском театре драмы ставили «Недоразумение» Занусси. По сюжету мать не узнает сына и губит его. Бурятская публика приняла премьеру молча.
- На следующий день после премьеры было продано 20 билетов. Потому что НЕ МОЖЕТ ЭТОГО БЫТЬ!!! В понимании бурят не может мать так поступить с сыном…Дело в том, что зрители с бурятским менталитетом другие! – сказала по этому поводу худрук Бурятского театра Эржена Жамбалова.
Вспомнили и то, как где-то на Северном Кавказе собрали ряды зрителей в папахах, чтобы показать «Грозу». По ходу пьесы старцы принялись стучать палками и в такт тихо скандировать одно крепкое русское слово. Ну, не вызывала у них сочувствия главная героиня. Менталитет не тот.
- Несколько лет назад одна блистательная актриса татарско-башкирских кровей отказалась играть роль, которая, мне казалось, была словно для нее создана. Позже в Фейсбуке я увидела ее портрет с матерью и поняла – там обожание, любовь, а героиня «Красавицы из Линэна» Морин Фолах – женщина, которой мать испортила жизнь, периодически поливает свою мамашу раскаленным маслом. Режиссер не могла понять причину отказа актрисы играть эту роль. А просто разная ментальность. Возражения типа: «Ну и что, она же актриса!» тут не работают. Мы сталкиваемся здесь с глубинными вещами человеческой психики и сознания, столкновение которых мы могли в этом случае наблюдать, – поделилась Татьяна Тихоновец.
Полная театральная катастрофа
– так Татьяна Тихоновец назвала то, что открылось ее глазам на одном из фестивалей
- Я была на фестивале «Будущее театральной России» в Ярославле, – рассказывала критик. - Я больше не захотела ездить туда, потому что катастрофа с театральными школами была полная. Дипломные спектакли разных театральных вузов страны удручали. Детей учат плохо, не тому и они не готовы к профессии, а только к тому типу театра, которому их научили.
Тогда на жюри положительное впечатление произвела только монгольская студия Яны Туминой, работавшая при ЛГИТМИКе – свободные, с хорошей пластикой, голосами и темпераментами…
В 90-е годы многие регионы России взяли на себя риск самостоятельно вырастить актеров для национальных театров.
- Я понимала, что свой грех буду вынуждена видеть до конца дней, поэтому мы очень старались, - сказала художественный руководитель ГБАТД им. Хоца Намсараева Эржена Жамбалова.
- Иногда с этим «грехом» получается неплохо, как в вашем случае, - ответила Татьяна Тихоновец.
«Ну что мы будем делать вид, что мы веронцы?!»
Бывает, что выпускники национальных студий не возвращаются после учебы на родину, стремясь устроиться в столичные театры. Особенно безболезненно это получается у обладателей европейской внешности, а другим…
- Актеров с неевропейским типом лица, ну одного возьмут, а много-то не надо, - говорит Татьяна Тихоновец.
- А мы в конце 80-х хотели играть именно в своем театре, но понимали – ну что мы будем делать вид, что мы веронцы? Сейчас самоидентификация требует другого подхода. Не надо быть русским театром с бурятским лицом! – заметила Эржена Жамбалова.
- Это произошло не только с бурятским театром. Дело в том, что когда закончилась мощная диктатура русской культуры – хорошей ли, плохой ли, но это был единственный путь. Нами это не осознавалось, мы считали, что мы прикроем свои глаза, но пусть русская «Чайка» будет русской, даже если она бурятская или якутская, - ответила Татьяна Тихоновец.
О кризисе национальной драматургии
Современные национальные театры испытывают репертуарный голод. Старые пьесы несут в себе отпечаток советской идеологии, а новые еще не родились.
- Порой нам приносят пьесы молодые авторы, еще не обученные драматургическому искусству и потому их работы – это больше самодеятельность. А при переводе авторов с русской ментальностью что-то безвозвратно теряется. Природа, ментальность и актуальность – принципы, соответствия которым ищешь, выбирая что-то для репертуара, – поделилась проблемой худрук Бурятского театра.
- Репертуар – это проблема в любом национальном театре, – согласилась Татьяна Тихоновец.
По мнению известного театроведа Нияза Игламова, справиться с кризисом национальной драматургии и умирания языков можно и радикально – выйдя из состава России, но…выйти невозможно, потому что уже приросли, перемешались и лучше искать другие пути.
Ради этого завлит татарского театра Игламов периодически ходит выступать на филфаке.
- Я знаю, что на десять лет мы обеспечены репертуаром. А вот через десять лет должны прийти новые авторы.
Потому он и ходит выступать перед студентами с единственной просьбой: «Пишите!»
- Да, первый блин будет комом! – убеждает он поколение, которое, по его мнению, считает, что все должно получаться сразу, а с этим он категорически не согласен - не сразу, но может получиться.
О «присвоении» пьес
Есть часть драматургии, которая, по мнению Татьяны Тихоновец, «поддается» присвоению национальным театром, потому что «открыта, распахнута».
- Я считаю, что это Шекспир. Кавказ и Шекспир это одна традиция, Средняя Азия и Шекспир – другая.
И критик вспомнила, как во время представления «Гамлета» на татарском языке в рядах пошел шум:
- Бабушки в белых платочках – не нравился им Гамлет, потому что когда он намотал на руку косы своей матери – Гертруды, они это сильно осудили. Мне казалось, что я не узнавала эту пьесу, которая звучала совершенно иначе. Даже книгу Гамлет бросал в Полония как кинжал. Все как-то обострилось, стало другим. А зритель даже отказался аплодировать некоторым артистам, настолько он воспринимает все по-другому. И даже «Гамлета»!
А коми – пермяки, как выяснилось, обожают Мольера и это их главный «национальный» драматург. А вот монголам Мольер не поддался, русские ищут в нем глубокий смысл, но на самом деле редко какому национальному театру удается сыграть убедительно французский классицизм.
Нияз Игламов заметил, что вообще никогда не встречал адекватного перевода:
- Это всегда перевод - переложение, связанное с иным типом мышления, выраженным в самих языках народов России, которые по преимуществу являются языками агглютинативного типа.
- Надо все время искать то, что подходит национальному самосознанию, самоидентификация которого сейчас идет очень остро в том числе и у нас, русских. И это даже более болезненно для народа, который привык повелевать. Бывает, что театр входит в конфликт с активистами православной культуры, которые хотят видеть в нем соответствие каким-то устоям и по этому поводу идут целые битвы. Национальные театры в этом смысле могут спать спокойно. Но если вы сейчас не начнете выращивать для себя национальную драматургию, никто не вырастит, – сказала Татьяна Тихоновец.
О дрессированных обезьянках или театр, как сувенирный пряник
Театр «как сувенирный пряник» – то, чего стоит избегать национальным театрам. Даже если язык беден и на него невозможно достойно перевести пьесу, потому что у некоторых народов и сама письменность появилась относительно недавно. Зачастую недостаток языка пытаются восполнить пластическими спектаклями, потому что мало кто на этом языке понимает, но путь этот сомнительный.
«Я в Нью-Йорке не боюсь выступать, я в Париж езжу, а в каком-то Ханты – Мансийске вы меня критикуете!» – возмущался кто-то на памяти Татьяны Тихоновец, на что она отвечала:
- Все правильно! Потому что в Нью-Йорке и в Париже вы – экзотика, сродни дрессированной обезьянке, которая еще и танцевать умеет. А здесь надо быть театром.
Театр – это история надолго
По мнению Нияза Игламова, театр – самое живое искусство, искусство заимствований, в котором постоянно что-то меняется.
- Мусульманский экстремизм не развивается в тех странах, где очень сильная национальная культура, – заметил Нияз Игламов и добавил, что вся надежда на то, что будет сформирована национальная политика в отношении культуры. Сейчас театры существуют по инерции, но на самом деле государство просто не решило, что с ними делать.
Татьяна Тихоновец предложила не ждать, пока чиновники что-то осознают, а начать пользоваться тем, что есть:
- Вы очень мало пользуетесь грантами. Однажды я была в комиссии по грантам. Из 56 заявок не было ни одной национальной, – заметила критик.
Из зала возразили, напомнив о ряде условий и ограничений, но замечание приняли.
Новый проект – театральные лаборатории на Байкале
Режиссер и драматург должны работать вместе – с этим были согласны и приглашенные критики, и участники фестиваля.
-Собирать пишущих людей без режиссеров – дело бесполезное! – сказала Татьяна Тихоновец. - Если бы бурятский театр взял на себя миссию проводить лаборатории не только внутри фестиваля «Алтан Сэргэ», но и вне его….Если бы вы попытались собрать хотя бы маленькие силы! И это должна быть постоянно действующая лаборатория, а не собираемая раз в два года.
- Буквально до вашего приезда возникла идея о возможности перехода «Алтан Сэргэ» в другую форму. Не парад – показ премьер, а, может быть, учеба, работа лабораторий, которая будет проходить на Байкале, – согласилась Эржена Жамбалова.
Об эффективности проведения театральных лабораторий высказался и Нияз Игламов:
- У нас проведение национальных лабораторий подтолкнуло некое движение. Четыре национальных режиссера из Башкирии, Калмыкии, Татарстана и четыре потенциальных драматурга – журналисты и поэты, писали пьесы. Нет, не то чтобы мы сразу побежали ставить эти пьесы, но…Бывает, что пьеса еще – «сырец», а ее уже надо ставить, уже обязывают, но через год она может быть лучше!
Было решено, что тема требует поиска практических решений и отдельного разговора.
- Бывает, что люди сидят на золотом материале, но боятся это делать. Бывают удивительные темы, но куда ни ткнешь: «Это нельзя трогать!», «Это такая сложная история – Нет! Нет! Нет!», «Ой, это властям не понравится, нам потом никто денег не даст!» Когда есть страх перед своей же живой историей, то есть страх и перед своей же живой пьесой, – сказала Татьяна Тихоновец в заключение одного из интересных разговоров на тему национального театра, состоявшегося в рамках фестиваля «Алтан Сэргэ».
