Спектакль Бурятского академического театра драмы в постановке режиссёра Сойжин Жамбаловой «Үншэн сагаан ботогон» - «Верблюжонок» вошёл в программу III Всероссийского фестиваля «Артмиграция-детям 2020», проведение которого запланировано в ноябре текущего года в Москве. В сентябре 2019 года спектакль стал лауреатом I международного театрального фестиваля «Байкальский талисман» в Иркутске. Заслуженная артистка Бурятии Дарима Лубсанова исполнила главную роль – роль матери - белой верблюдицы, которую разлучили с её сыном – маленьким верблюжонком.
Как трагическая история из бурятского эпоса, на основе которого поставлен спектакль, перекликается с личной жизнью артистки? Как совместить театр и материнство? О воспитании сына, о материнской любви на сцене и в жизни актриса рассказала в интервью.
- Дарима, что Вы почувствовали , узнав об участии спектакля «Үншэн сагаан ботогон» в фестивале «Артмиграция- детям 2020»?
-Это большая радость. Любое участие в фестивалях дает возможность на себя посмотреть со стороны, посмотреть другие театры. Отобрали самые лучшие спектакли. Я всегда радуюсь за всю команду, за всех участников, за артистов, режиссера. С этим спектаклем мы уже съездили в Иркустк на «Байкальский талисман». В этом спектакле нет такого - вот стул, вот стол... Рассказчик -улигершин Надя ( актриса Надежда Мунконова, прим.ред.) начинает запевать, потом все артисты начинают рисовать… Зритель попадает в некое пространство нарисованного спектакля. Некоторые зрители после спектакля говорили, что входят в какой-то транс.
- Спектакль основан же на одноимённом бурятском эпосе?
- Да, но больше у нас знают песню «Үншэн сагаан ботогон», чем сам эпос. Везде в Бурятии на разных диалектах поют, каждый по-своему. Я помню эту песню с детства. Мне бабушка пела. Она всегда говорила, что это очень сложная песня. Бабушка говорит: « Когда слушаешь эту песню, слёзы наворачиваются».
- Премьера прошла в марте прошлого года. Сегодня можно сказать, что спектакль состоялся?
- Да. Ещё он выигрышен в том плане, что мы его играем и на русском и на бурятском языках… Я думаю, у него еще долгий путь, и он займёт свое место в репертуаре театра, как спектакль нового формата.
- Как понять, что спектакль состоялся?
- Это чувствуется через энергию из зала. Когда ты играешь, находишься на сцене, иногда это очень остро чувствуешь. Настолько, что ты в ненужном месте начинаешь плакать или смеяться, происходит какая-то странная реакция. Связь со зрителем как химия. Я считаю, это чувство единения, чувство того, что спектакль состоялся. Мне рассказывали мои знакомые, что после спектакля «Верблюжонок» хотелось позвонить маме. Наверное, это очень важно.
- А дети как реагируют?
- Необычно. Помню, была такая тишина, как будто всех разом заставили молчать. Они на одном дыхании смотрели. Обычно дети галдят, смеются, когда приходят на сказки, бегают, прыгают, реагируют очень остро, активно участвуют, кричат, начинают бороться с героями. Спектакль «Үншэн сагаан ботогон» по времени не такой длинный, но всё это время дети смотрят в тишине. Очень редко можно увидеть детей неподвижными, наблюдающими, погруженными.
- Вы упомянули формат спектакля. А Вам, как актрисе, интересно в таком новом формате работать?
- Конечно. Мне всегда интересно всё, что предлагает режиссер, особенно, когда входишь в предлагаемые обстоятельства. Всегда бывает интересно. Происходит открытие себя, как актрисы, накапливается определенный опыт. От роли к роли происходит осознание своей профессии. Для меня важно – максимальное доверие режиссеру, максимальное доверие команде, с которой ты работаешь. Бывает, иногда в каких-то спектаклях идет какое-то сопротивление, но в спектакле «Үншэн сагаан ботогон» было очень органично, понятно и комфортно.
- А с Сойжин Жамбаловой , как с режиссёром, легко работать?
- С Сойжин мы знакомы давно, она все-таки из театральной семьи. Она, как член нашей семьи, была всегда со студенчества. И становление, как режиссера, происходит на наших глазах. Конечно, я была рада за театр, рада за труппу, что в театр пришёл новый режиссер со своим видением. Первая работа у меня была с Сойжин в «Ромео и Джульетте». Видимо, для Сойжин я ассоциируюсь с образом мамы. Я была мамой Ромео. «Ромео и Джульетта», «Полёт», «Верблюжонок» - это ее работы. Это спектакли, которые сегодня отобраны на лучшие фестивали страны. Её язык, её рука становятся узнаваемыми. Мы получаем очень много хороших отзывов после её спектаклей.
- Говоря о новом формате, невозможно обойти стороной сегодняшнюю ситуацию. Театр пока закрыт для зрителей. Как всё это повлияет на дальнейшую работу, на Ваш взгляд?
- В целом, изоляция заставила многих людей задуматься . Не работать, как белка в колесе, а как-то обернуть свой взор на то, что мы делаем, куда мы движемся. Такая, как будто специальная, затянутая изоляция - это возможность рассмотреть новую реальность с другой стороны, что актерам, что режиссерам, всем, задуматься о своей профессии. Так или иначе, мы перешли бы в онлайн. Это является неотъемлемой частью нового времени. Время диктует свое, я отношусь к этому очень позитивно. Когда всё это закончится, наступит новый виток развития. Театр, наверное, должен будет работать и онлайн, и оффлайн. Я рада, что театр выходит в онлайн, что артисты могут общаться со зрителями, у нас есть аккаунты в соцсетях, yotube-канал, где можно посмотреть спектакли. Мне бы хотелось, чтоб люди, как можно больше соприкасались с театром. Если время диктует выход в онлайн - это, наверное, здорово.
- Что происходит в это время с артистом? О чем Вы думаете? Что делаете?
- Для меня это возможность, наконец-то, открыть те книги, которые я купила и отложила до лучших времен. А тут есть возможность выучить то, что я хотела выучить. В плане актерского мастерства накапливается багаж. Раньше у меня не было времени почитать книги наших артистов старшего поколения- Ларисы Егоровой, Владимира Кондратьева, Михаила Елбонова, Марты Зориктуевой. А тут я по-новому взглянула. Я открыла для себя еще раз Дондока Улзытуева. Йогой занялась, фитнесом на дому. Время не проходит без дела.
- Идут и репетиции онлайн. Удобен ли такой формат?
- Мы с артистами радуемся, как дети, когда видим друг друга в «зуме». Перед репетицией виртуально обнимаемся, купаемся в эмоциях. У нас прошёл застольный период работы над спектаклем «Хэнзэ ногоон», который ставит Саян Жамбалов. Да, вполне удобно.
- Кроме саморазвития, изоляция дает возможность провести время с семьей, с детьми. У Вас как?
- Это, конечно, счастливые дни, когда можно побыть с ребенком. Я сейчас наслаждаюсь тем, что можно с ним пообниматься, почитать, пообедать, поужинать вместе. Я родила в 2004 году, отработав 2 года в театре. Мы тогда очень много работали. Я засыпала в гримерке. Ребенок был за кулисами. Я до 8 месяцев беременности на сцену выходила. Помню, приезжала театральный критик на спектакль «Чайка». Через месяц рожать, а я играю. Критик сказала: «Какая у вас упитанная Заречная». Платье подгоняли под мой животик.
- В спектакле «Верблюжонок» мать разлучают с ребёнком. Вам знакомо это чувство?
- Я своего сына в 7 месяцев отняла от груди, как от сердца отрывала. Надо было ехать на фестиваль в Монголию со спектаклем «Чайка» Сергея Бальжанова. Съездили мы успешно. Но я помню, что всю дорогу плакала от того, что вот так оставила ребенка. И уже ничего не вернуть. Эта боль никуда не денется, всегда останется со мной. Если я рожу второй раз, я дам себе самой и своему ребенку время полностью насладиться друг другом.
- Чувство вины возникает?
- Чувство вины меня не покидает. Первое время сын говорил : «Мама, для тебя театр важнее, ты все время там, на работе». Сейчас он с пониманием относится. Но никто мне не вернет того времени, когда мой ребенок был маленьким. Самые яркие впечатления у сына остались с моими родителями. Первые шаги - это все было на глазах у родителей. Для меня это большой урок. Работа работой, театр театром, служба службой, но дети должны получать свою порцию любви. Как-то стараться планировать свой день так, чтобы ребенок не чувствовал себя одиноким. Так получилось , что у него и мама, и папа артисты. Материнскую любовь всё-таки ничто не заменит.
- Когда Вы готовились к роли в «Верблюжонке», Вы думали о своих отношениях с сыном?
- Когда мы говорим о роли, неважно какой, она всегда ассоциируется с чем-то твоим внутренним. Мы ее пропускаем через себя, через свое сердце. Я знаю, что такое разлука со своим ребенком. Эти образы всплывали вольно или невольно. Когда готовилась к роли, я смотрела на разных мам, кто и как проявляет любовь. Каждая мама по-своему выражает эту любовь. Я всегда стараюсь что-то прочитать, посмотреть, подсмотреть, послушать какую-то музыку, историю какую-то. Рисунок режиссера задает условие игры на сцене. И внутри все бурлит, а рисунок четкий, надо по нему двигаться. Как я чувствую этот спектакль? Я каждый раз, конечно же, обращаюсь к своим эмоциям и вытаскиваю изнутри - то, что никогда, наверное, никому не рассказала бы. В этой роли я вкладываю все свое отношение к теме материнства.
Какие у Вас отношения с сыном? Он обижается на Вас?
- Самые тёплые. Я благодарна вселенной, что у меня такой сын родился. Он у меня понимающий, очень добрый, человечный. Самое главное – он хороший человек. Он подросток, ему 16 лет. Был период, он говорил: «Мама, приезжай домой пораньше». А сейчас он говорит: «Ничего страшного, не переживай, можешь задержаться, я сам все сделаю». У него очень много друзей, играет в баскетбол. Хотя раньше он, наверное, думал, что театр забирает у него маму.
А это так?
- Я люблю театр и люблю сына, люблю родителей, люблю братьев, сестер. Просто театр требует определенных душевных затрат. Невозможно быть наполовину на сцене, а наполовину с семьёй. Если я погружаюсь в спектакль, то я погружаюсь. Отключаю все остальное. Живу только этим спектаклем. Отыграл спектакль, пожалуйста, иди дальше. Я люблю театр, люблю сцену. Невозможно разделить человеческую жизнь и искусство. Когда становишься сосудом, инструментом искусства, когда ты через свое творчество передаешь и транслируешь эмоции и чувства, когда это получается, то любой творец чувствует огромное удовольствие.
-Спасибо за беседу.
Валентина Бадмажапова
