«Пламенеющий» романтизм — так, по аналогии с пламенеющей готикой, можно охарактеризовать сам дух этого концерта. 28-летний музыкант, по-мальчишески легкий, искренний, открытый и пылкий кажется настоящим героем-романтиком. Не персонажем Байрона и Лермонтова — уходящим в безвестность и лелеющим собственное одиночество, — а героем Вальтера Скотта, готовым к преодолению и борьбе. Азарт, страсть, абсолютная открытость зрителю отличают Гугнина-артиста. Симпатизировать ему начинаешь еще до того, как взят первый аккорд.
Но вот он взят… Мало найдется музыкантов, способных так управляться с фактурой и плотностью звука. Гугнин, словно художник, смешивает материалы и цвета: широким жестом льет темперу, накладывает масло, впрыскивает акварель и полирует акриловыми красками. Получающиеся от подобных сочетаний «разводы», «круги» и сложные наслоения звучат удивительно гармонично, при видимой стихийности такого «письма» звуковой эффект оказывается рассчитанным с точностью до миллиметра.
Второе отделение, состоявшее из «Элегии» Рахманинова, его же Второй сонаты и «Колыбельной» (рахманиновская обработка романса Чайковского), выявило лирические качества пианиста. Правда «голый», не прикрытый богатыми сложными драпировками звук пока дается ему не столь блестяще, но нет сомнений, что это вопрос времени. Пронзительность, задушевность, певческое начало, простота звучания — все это качества зрелых исполнителей.
Гугнин — музыкант без двойного дна, про таких говорят «весь как на ладони». Овладев эффектными приемами (чего стоят одни умопомрачительные «завитки» — округлые концовки фраз! А легчайший «шифоновый шум» от порхающих на пианиссимо пассажей!), он много работает над стилевым единством, сквозным развитием мысли в произведении. Наиболее удачным в этом плане показался второй бис — финал Седьмой сонаты Прокофьева. «Оркестровое» звучание рояля, которое так удается пианисту, здесь играет на руку навязчивому ритму, железной хваткой цепляющему и влекущему «жертву» за собой. В этом исполнении было ощущение сжатия времени и пространства в одну сверхплотную точку. Зрители в таких случаях говорят: «Слушается на одном дыхании!».
Финал прокофьевской сонаты поставил в концерте восклицательный знак. Послевкусия от него несомненно хватит до следующего фортепианного вечера. Напоминаем, что 4 января в Бурятской филармонии играет еще один неординарный москвич — Андрей Коробейников.
