Обязательно к просмотру. О премьере спектакля «Три сестры»

Для большого произведения требуются и время и возможности. Получив искомое, Анатолий Борисович сполна этим воспользовался. Я давно не видел в Улан-Удэ такой роскошной световой партитуры, такого стильного сценического оформления и бережной режиссуры. А если учесть общероссийскую тенденцию постановок пьес Чехова, то постановку вообще можно считать авангардной. Сейчас к произведениям Антона Павловича подходят с желанием отрежиссироваться на всю катушку, придумать побольше своего текста и сцен, купировать текст в угоду собственному замыслу, переодеть героев в современные костюмы, переставить картины «и всё такое прочее». В своём спектакле режиссёр поставил во главу угла пьесу, её текст. Как говорил сам режиссёр в одном из интервью: «для меня лично Чехов больше любого другого автора мировой литературы и театра. […] Чехов всегда воспитывает тех, кто к нему прикасается. Воспитывает не с точки зрения назидания, он заставляет глубоко думать о себе как о человеке, как о личности. Фантастические изменения происходят, когда люди начинают работать над Чеховым, серьёзно углубляясь, анализируя себя в обстоятельствах персонажа, начинают постигать другое». И это видно. Не повсеместно, но видно. Иногда «Три сестры» становились похожи на манифест. Когда философствовали Тузенбах, Вершинин, Прозоров и другие, они выходили на авансцену и обращали свои речи прямо в зрительный зал. Столько искренности и горечи было в этих монологах. Казалось, что это не персонажи, а актёры рассказывали о гнетущей жизни, об «этом городе». Анатолий Баскаков словно призывает своей постановкой: «Интеллигенты, оглянитесь, задумайтесь, действуйте!». В спектакле намеренно выпячена пошлость маленьких городов, маленьких людей, мелких делишек. Только упоминающийся в пьесе Протопопов, выведен в качестве бессловесного персонажа, которого достойно «отмолчал на сцене» Сергей Рыжов. Любовные перипетии Маши с Вершининым во втором акте происходят на глазах у Кулыгина. «Скучно жить на этом свете, господа». Если жить, то скучать будет некогда. Быт заедает, любовь несчастна или её и вовсе нет. Правда? Нет. Только были бы силы жить. С удовольствием вспоминаю исключительно театрально выстроенные мизансцены спектакля. Иногда выстроенные с юмором, как в философском диспуте Тузенбаха и Вершинина. Иногда пронзительные, как в откровениях трёх сестёр. Иногда жуткие, как в объяснении Солёного с Ириной. Но всегда точные. Не считая откровений артистов-персонажей и финальных сцен, основные события происходили в правом углу авансцены, словно автограф автора на ткани спектакля. Режиссёрский рисунок останется лишь чёрно-белым контуром, если его не наполнят своей игрой актёры. Удалось, но не всем. Алёна Байбородина мастерски сыграла пошлую стерву Наталью Ивановну, что её хотелось придушить в конце спектакля. Она ведёт свою роль от девушки с робкими, просительными интонациями до полноправной хозяйки дома Прозоровых, не скрывающей свой статус любовницы хозяина уездного города. Ласковым, вкрадчивым голосом Наталья Ивановна просит Ирину переселиться к Ольге, чтобы освободить комнату для детской Бобика. Но после пожара – это уже совершенно другой человек. Безапелляционно она заявляет, пытающейся сопротивляться Ольге, что последняя станет начальницей женской гимназии и что Анфисе, нянюшке сестёр, не место в их дома. Инфернальный Ферапонт в исполнении Сергея Левицкого, слепой человек в чёрном, кажется персонажем не только не из этой пьесы, но и не из этого мира. Когда он приносит пирог, Ферапонт похож на гробовщика. Когда он снимает очки и пристально смотрит на Андрея, внутренне содрогаешься. Светлана Полянская являет на суд зрителей Машу в первую очередь человеком. Светлая и лиричная весь спектакль, она поднимает свою героиню от тускнеющей несчастливой жены до кричащей от любви женщины в сцене прощания с Вершининым. Напыщенный подонок Солёный в исполнении Николая Брагина, вызывает отвращение своими манерами, пренебрежительным отношением ко всем, животным влечением к Ирине, издевательским «цып-цып-цып». Прекрасная работа. Что случилось с Тузенбахом? Чем покорил Ирину этот человечек с крысиными повадками и невнятным голосом? Про такого можно с чистой совестью сказать «барон больше, бароном меньше». Погиб на дуэли? Туда ему и дорога. Евгению Аешину в роли Вершинина удались любящий отец, уставший муж, трепетный любовник, обаятельный философ. Но где подполковник? Куда пропал «отец солдатам»? Андрей Прозоров. Не верится мне, что Анатолий Борисович не провёл ни одной беседы со Станиславом Немчиновым о его персонаже. Тогда почему нет развития роли? Почему явно прописанные в пьесе изменения Андрея не нашли отражения ни в оценках, ни в пластике, ни в существовании, ни во внешности актёра? При всех упомянутых неровностях, мы имеем спектакль высокой постановочной культуры, который обязателен к просмотру.